Серия своеобразных изваяний, найденных в разные годы на т.н. «кургане Хо Цюйбина» близ усыпальницы императора У-ди в Китае, не раз привлекала внимание исследователей, всегда исходивших из априорного допущения о единстве всего комплекса и, соответственно, о том, что изваяния относятся ко временам У-ди, т.е. к концу II в. до н.э. Вместе с тем не документировано ни первоначальное местонахождение, ни исходное взаиморасположение большинства фигур. Это порождает путаницу; так, иногда пишут о мраморных барельефах, якобы происходящих из гробницы, тогда как это не барельефы, а изваяния, не мраморные, а гранитные, и найдены они не в гробнице, а то ли на склонах кургана, то ли у входа в погребальный комплекс, то ли просто поблизости от него. Например, на известной фотографии, сделанной в 1912 г. французским путешественником Виктором Сегаленом, открывшим памятник для европейской науки, видно, что изваяние, изображающее человека и коня, стоит подле кургана, но и только. Другие фигуры были найдены в полах кургана при эпизодических раскопках в разные годы ХХ столетия. Такие обстоятельства обнаружения не позволяют принять тезис об одновременности скульптур и кургана как очевидный и не требующий дополнительного разбора.
Учитывая, что в последние годы, несмотря на существование опубликованных фотографий, в литературе появились ссылки на фрагментарные эстампы, сделанные с этих изваяний в 1930-х гг. Золтаном Такачем, а сами изображения сопоставляются с южносибирскими изобразительными памятниками и используются для обоснования далеко идущих исторических выводов, нужно вновь обратиться к вопросам атрибуции этих фигур.
Изваяния, ассоциирующиеся с «курганом Хо Цюйбина», по способу передачи объёма образуют две подгруппы: 1) «минималистичные» (изображения черепахи, рыбы и т.д., а также сюжетно особые сцены борьбы); это едва подработанные валуны, как бы «обёрнутые» плоскими изображениями, то есть, по сути, лишь имитирующие круглую скульптуру; 2) собственно круглая скульптура (прежде всего изображения с конями, а также бык, тигр, слон и др.); в этой подгруппе «петроглифичные» линии если и используются, то лишь для передачи деталей. Для изучения вопросов хронологии и сопоставимости с сибирскими материалами наиболее важны два изваяния второй подгруппы,
(306/307)
изображающие в натуральную величину: одно — лежащего быка (Рис. 1– а), другое — человека, лежащего под конём (Рис. 2– 1а- б).
- Рис. 1: Изваяние лежащего быка: а — общий вид; б — деталь: изображение седла и стремени.
Fig. [Ill.] 1: A lying ox: а — general view; b — detail: a saddle and stirrups.
- Рис. 2: 1, а, б — Изваяние, изображающее коня и человека (виды справа и слева); 2 — Изваяние, изображающее скачущего коня.
Fig. [Ill.] 2: 1, а, b — Statue of a horse and a man (views from the right and from the left sides); 2 — statue of a moving horse
Для решения приоритетных атрибутивных вопросов важна прежде всего морфология реалий. Хронология основных типов стремян в целом разработана в работах С.И. Вайнштейна, А.К. Амброза и др., и она не может быть пересмотрена из-за привычного соотнесения плохо документированных изваяний с погребением знаменитого ханьского военачальника. Наоборот, сами скульптуры следует датировать по реалиям. Стремена вырезаны скупо, но имеющихся деталей достаточно для однозначной типологизации: это ранние круглые стремена с петлёй для путлища на высокой невыделенной пластине. Такие петли свойственны двум ранним типам стремян: древнейшим (с брусковидным сечением корпуса и подножий, III-V вв.), и типологически чуть более поздним (с уплощённым корпусом и тавровым сечением подножий, V — начало VII вв.). Тавровые подножия во всех известных случаях спрямлены, а на изваянии показаны чётко округлые стремена, так что образцом для рассматриваемых изображений послужили, скорее всего, изделия раннего типа; это не даёт, однако, оснований сужать дату, ведь новые типы распространялись и вытесняли старые постепенно, а не одномоментно; кроме того, реалии на древних изображениях нередко «запаздывают». То, что «пет-
(307/308)
роглифичные» линии использованы для передачи деталей и на других изваяниях, позволяет отбросить формально необходимую версию о позднем дополнении изваяния изображением седла и стремян.
Таким образом, изваяние быка по изображениям седла и стремян нужно отнести к эпохе Шести династий, т.е. к III-VI вв. (а не к ханьскому времени). Согласуется с такой датировкой и тип изображённого на изваянии седла. То, что принадлежности сбруи показаны на быке, а не на лошади, не вызывает удивления: использование рогатого скота для верховой езды практиковалось с глубокой древности (об этом свидетельствуют и многочисленные изображения, и этнографические материалы, и хорошо известный по пазырыкским находкам ритуальный конский убор, «превращающий» лошадь в рогатое существо), и данное изваяние лишь подтверждает, что при этом использовались примерно те же приспособления, что и при верховой езде на лошадях. Несомненно, данное изваяние следует также иметь в виду при дальнейшем изучении ранней истории стремян.
Отмеченные выше стилистические обстоятельства позволяют распространить дату III-VI вв. и на другие фигуры данной подгруппы — в том числе и на изваяние, некорректно называемое в литературе «кони топчут хунну». На самом же деле оно изображает бородатого варвара с длинным сложным луком в левой руке и стрелой — в правой, лежащего навзничь с подогнутыми босыми ногами под брюхом стоящего коня с коротко подстриженной гривой без нагривника и длинным неподвязанным хвостом (Рис. 2– 1, а-б). Подчеркну: конь стоит смирно; если бы скульптор хотел показать, что конь топчет человека, он это и изобразил бы — например, в ту же подгруппу входит изваяние скачущей лошади (Рис. 2– 2), по которому видно, что мастера прекрасно умели передать в скульптуре движение, если таков был замысел. Здесь же мы видим варвара, лежащего (видимо, спрятавшегося) под конём с оружием наготове. Датирующих реалий в данном случае нет (конь не взнуздан и рассёдлан, лук и стрела показаны без подробностей, деталей одежды не видно), имеются лишь стилистические нюансы изображения животных, благодаря которым и возможна синхронизация в рамках подгруппы.
Таким образом, изваяния, найденные на «кургане Хо Цюйбина», вне всякого сомнения, позже, чем сам погребальный комплекс. Поэтому практикуемое в новейшей литературе сопоставление лица бородатого варвара с «антропоморфными» уздечными подвесками из Первого Пазырыкского кургана хронологически неосновательно: ни к пазырыкской или ханьской эпохе, ни к обсуждаемой в этом контексте теме хунно-юэчжийских войн, ни к проблеме соотносимости пазырыкской культуры с известными по китайским хроникам племенами — данные изваяния отношения не имеют, это памятники другого времени.
Несмотря на общность ряда технологических признаков, устанавливаемая по изображениям стремян дата одной подгруппы изваяний не может быть механически перенесена на «минималистические» изваяния другой подгруппы: вопрос об их стилистике и атрибуции, об их соотношении с «курганом Хо Цюйбина», о семантике комплекса и его составных частей, о том, кому и зачем в эпоху Шести династий понадобилось дополнить мемориал этими изваяниями, какой именно кочевой народ представлен здесь бородатым «варваром», — эти вопросы, как и вся более чем двухтысячелетняя история некрополя, — должны рассматриваться отдельно и с привлечением более широкого круга источников.
В заключение я должен поблагодарить И.А. Сабирова за возможность использовать более подробные, чем в публикациях, фотографии изваяний.
http://kronk.spb.ru/