Ясно лишь, что за образец был взят опыт Швеции, где во времена экономических тягот, в том числе и в недавние годы Северной войны, непосредственно на медных рудниках чеканили так называемые платы. Прямоугольные медные пластины (от немецкого Platte – плита, пластина) являлись средством платежа, но не монетами, ибо не имели обычных для монет аверса, реверса и гурта. Номинал их и государственный герб чеканились на одной стороне. Номиналом платы являлась реальная стоимость отчеканенного куска меди, и пока равенство это выдерживалось, на плаву была и вся монетная система страны. Ибо каждая плата обеспечена была своим собственным весом, и не имело смысла ее подделывать.
Стоимость уральской меди Геннин определил тогда по 8 рублей за пуд.
В день, когда Геннин опять отправился командовать на Урал – 14 июня 1725 года – Сенат издал указ о том, что рассчитывать на ассигнования ни из Сибирской, ни из Казанской губерний заводам не придется, а придется рассчитывать исключительно на собственные силы. И судя по тому указу, идею чеканить русские платы выдвинул сам Геннин: «Правительствующий Сенат по доношениям генерал-майора Генинга приказал учинить следующее: На Сибирских заводах из готовой, и которая впредь плавлена будет, делать из красной чистой меди платы и клеймить в средине цену, а на каждом угле герб водяными машинами разных цен, а именно рублевые, полтинные, полуполтинные, гривенные. Только весом те платы приводить в пуде по10 рублей».
В октябре 1725-го семеро отправленных в команде Геннина московских денежных мастеров во главе с Панкратом Матвеевым нарезали и отчеканили в присутствии генерала несколько самых первых плат. Это случилось в Ягошихинском заводе. Платы чеканились по немецким образцам: рублевая плата толщиною в два талера, полтина – в талер, полуполтина – в полталера, гривна – немногим того тоньше. Позже толщину русских плат уравняли с толщиною шведских, а ширина и длина их, как и у шведских могла не совпадать. На «срединных» чеканах Геннин велел обозначать номинал, слово «Екатеринбурхъ» и год, на угловых чеканах – российского двуглавого орла. На щите у орла поначалу назначен был вензель Екатерины. По ребру каждой платы пускали «веревочку» (насекали гурт), дабы ни у кого не возникло желания отсечь малость для своих нужд.
Геннин еще задержался на Ягошихе, а семеро денежных мастеров с образцовыми платами с генеральскими приказами спешно отправились в Екатеринбург – начинать новое дело. Во главе так называемых Екатеринбургских платных дел генерал поставил поначалу ученика своего берг-гешворена Константина Гордеева. Вододействующие плащильные машины своей «инвенции» Геннин приказал изготовить шведскому мастеру Иоганну Дейхману, хвостовые вододействующие ножницы – саксонскому мастеру Иоганну Ваплеру, стальные чеканы – мастеру Ивану Константинову. В декабре Константина Гордеева во главе Платных дел сменил шихтмейстер Александр Уваров, дворянин из Переславля-Залесского, выпускник Петербургской математической школы.
В январе 1726 г. на Платном дворе в Екатеринбурге, в двух светлицах его за плотиной на правом берегу Исети, началась чеканка екатеринбургских плат – рубля, полтины, полуполтины. В феврале начали чеканить гривенные платы и в марте пустили в оборот. Весной же взамен прежних ручных воротов начал действовать вододействующий печатный молот. А в июне генерал уже хвалился: «Денежное платное дело, хотя из здешних никто в Швеции не бывал, приведено так в действо, что можно из Швеции приехать и оной инвенции обучаться у нас».
Там было много разных хитростей. Пудовые штыки чистой меди лили для расковки в платы длиннее, уже и тоньше обычных. При резке раскованных пластин ножницы поливали деревянным маслом, а чеканы чернили воском. Готовые платы обжигали в малой печи дочерна и клали на сутки в квасную гущу, а затем обтирали насухо шерстяными платками. Вилим Иванович рассчитал, что после такой операции не понадобится окраска, как для московских пятаков, и не заведется на платах гнилой зелени. Иногда вместо квасной гущи, привозимой с Ирбитской ярмарки, там же для того же возами закупали клюкву.
В апреле 1726-го Геннин высказался о копеечных и 5-копеечных платах, а летом, дождавшись дозволительного указа Берг-коллегии, распорядился отчеканить их пробную партию и разослать в Петербург, в Тобольск «и в прочие места для показания». Рисунок разработали в Берг-коллегии: четыре орла по четырем углам уместиться уже не могли, и под номиналом чеканился теперь один герб. В апреле же от имени Берг-коллегии на всех платах на щите российского орла вместо вензеля Екатерины утвержден был московский герб – всадник с копьем.
Несколько раз генерал обращался в Берг-коллегию с предложением пустить малые платы в оборот: «Здесь в Сибири что дале, то больше в мелких деньгах в народе скудость находится… Того ради для делания оных мелких плат построил я потребные к тому фабрики и надобные машины, дабы оные делать из обрезков, которых бывает от больших плат довольно… И мнится, что оные не далее Сибири и Перми разойдутся. Кому ехать в дальность, то оный будет с радостию оставлять тяжелые, а с собою брать легкие».
…Официально платная мелочь в оборот так и не пошла. Но даже много позже, когда запретили хождение плат, а выпущенное выменяли у народа, изредка становилось известно о сохранившихся у кого-нибудь на руках плате полтинной или полуполтинной, о паре платных гривен или о нескольких откуда-то взявшихся квадратных копейках или пятачках.
Известно, что в октябре 1726 г. была отчеканена вторая партия малых плат. В том месяце генерал пригрозил мастерам смертной казнью за малейшее отступление от веса по 10-рублевой стопе: «Запрещается под страхом смерти ни которые платы не печатать, которые наперед в указной вес не приведены». Ясно, что смысл плат заключался в строгом равенстве номинала и реальной их стоимости. Генерал уже представил в Сенат и Берг-коллегию несколько доношений, где по пунктам доказывал, что платы есть лекарство от инфляции и бедности и погибель фальшивомонетчикам и ростовщикам. Он не сомневался, что выгоды от предприятия настолько очевидны, что опыт российских плат неминуемо переймут прочие государи Европы.
Но дни екатеринбургских плат уже были сочтены.
31 декабря собственноручным указом Екатерина запретила чеканку плат, спустя три недели указ достиг Екатеринбурга, и 24 января 1727 г. чеканка плат прекратилась.
По некоторым признакам получается, что приговор екатеринбургским платам подписал «полудержавный властелин» – светлейший князь Меншиков. И не подлежит сомнению, что противником плат оказался Василий Татищев, возможно, он и толкнул с горы камешек.
Все то время, пока в Екатеринбурге чеканились платы, Татищев находился в Швеции, где среди прочего знакомился с тамошней монетной системой. На основании этого сложилось мнение, документально никак не подтвержденное, что Татищев и предложил чеканить платы в России.
Однако сам Василий Никитич в октябре 1726 года в записке своей весьма скептически отозвался о возможностях шведских медных плат по «настоящей» (номинальной) стоимости. По его данным, в последний раз их вводили в обращение после того, как голландские купцы начали скупать шведскую медь по себестоимости. Шведское государство было вынуждено выкупать медь у заводчиков хотя бы на платную чеканку. Но голландцы начали вывозить платы как обычную медь, причем уже беспошлинно, и шведам пришлось понижать их вес. А это означало потерю самого смысла в чеканке плат и в росте инфляции. И, кроме того, даже в простейших торговых операциях «купечеству был великий труд».
Возможно даже, кто-то усмотрел связь между действиями голландских купцов и голландским происхождением екатеринбургского Главного командира.
А генерал Геннин продолжал настаивать на необходимости возобновить чеканку плат и каждый год писал об этом и в Сенат, и императору Петру II, а затем и императрице Анне Иоанновне. Он просил дозволить чеканить хотя бы обычные пятаки. Но ему лишь дозволили штамповать и гуртить пятаковые, а затем и денежные и полушечные кружки для московских монетных дворов. (Деньга или денежка – это полкопейки, полушка – полденьги).
И тотчас после запрета чеканки плат началось их изъятие из обращения. К августу 1727 г. в обмен на серебро в казну вернулось более 13 тыс. рублей платами – с лишним 1 300 пудов. Всего же, по данным Уварова, за год с небольшим начеканено было платами всех шести видов 43 098 рублей 35 копеек. Большая их часть пошла на дело медной посуды в Екатеринбурге, на штамповку монетных кружков, но позже кое-что перечеканено было в мелкую монету.
информация взята из книги: Медная монета Екатеринбурга. Екатеринбург: Артефакт, 2007. Из главы написанной Н.С. Корепановым